– Доктор Макнамара, к вам лейтенант Даллас с по­мощницей.

– Да-да. Проследите, чтобы нам не мешали. Десять минут. Входите, лейтенант. Мое время дорого.

Он сидел у стеклянной стены за массивным белым письменным столом, напоминавшим глыбу льда. Стол размещался на возвышении, куда нужно было поднять­ся по трем ступенькам, и Макнамара смотрел на про­стых смертных, как орел из гнезда.

Гладкие короткие волосы, прикрывавшие его череп как шапочкой, тоже были белыми. На длинном лице выделялись пронзительные темные глаза, недовольно смотревшие из-под кустистых седых бровей. Черный костюм резко контрастировал с девственно-белым уб­ранством комнаты.

– О, боже, – пробормотала себе под нос Пибоди, – это же великий и ужасный волшебник из страны Оз…

– Изложите свое дело, – властно приказал Макна­мара. – У меня мало времени.

«А он любит запугивать», – подумала Ева. Им не предложили сесть, но, даже стоя, она была вынуждена смотреть на хозяина кабинета снизу вверх.

– Вы сберегли бы нам обоим уйму времени, если бы ответили на сообщения, которые я посылала вам в Париж.

– Консультация была для меня важнее. Я не рабо­таю на нью-йоркскую городскую полицию.

– Однако вы являетесь жителем данного города, что дает мне право продолжить опрос в Центральном управлении. И я сделаю это, если сочту нужным. Ну что, продолжим пререкания, или вы согласитесь сотруд­ничать с нами добровольно?

– Вы у меня в кабинете. Это значит, что я согласен сотрудничать.

Раздосадованная Ева поднялась на возвышение. Те­перь уже Макнамаре пришлось смотреть на нее снизу вверх, и на его лице отразился холодный гнев.

– Пибоди, снимки.

Пибоди с наслаждением следила за тем, как ее на­чальница расправляется с властным старикашкой.

– Слушаюсь, лейтенант.

Она достала фотографии, и Ева положила их на гладкую поверхность стола.

– Вы узнаете кого-нибудь из этих женщин?

– Нет.

– Брайна Бэнкхед, Грейс Лутц, Моника Клайн. Эти имена ничего вам не говорят?

– Нет.

– Странно. Последние дни их портреты и имена мелькали во всех средствах массовой информации.

Макнамара не моргнул глазом.

– Как вам известно, меня не было в городе.

– Я слышала, что в Париже принимают передачи из Нью-Йорка.

– У меня нет времени на сплетни и прочую чепуху. И на отгадывание загадок тоже. Мисс Даллас, если вы скажете мне, о чем речь…

– Лейтенант Даллас. Насколько я знаю, вы участ­вовали в научном проекте, осуществлявшемся клини­кой Форрестера совместно с «Аллегани Фармацевтикалс», в ходе которого проводились эксперименты с не­которыми веществами.

– Предназначенными для лечения сексуальных расстройств и бесплодия. Исследования были успешны­ми, – добавил он, – и позволили получить два лекарства, совершившие переворот в медицине.

– Но проект был закрыт из-за дороговизны, а также из-за слухов о злоупотреблениях лекарствами и сексу­альном преследовании некоторых участников проекта.

– Ваша информация неверна. Ни о каких злоупот­реблениях речи не шло. Проект позволил получить важ­ные результаты и был закрыт, потому что достиг своей цели.

– Однако кто-то продолжает экспериментировать. Две женщины мертвы, а третья находится в критиче­ском состоянии. Они получили смертельную дозу комбинации препаратов, в просторечии называющихся «Шлюха» и «Дикий Кролик». Кто-то обладает значи­тельными запасами того и другого вещества или воз­можностью создавать их.

– Лекарства, создающиеся для блага человечества, в руках преступника могут стать оружием. Но защищать население от таких людей – ваше дело, а не мое.

– Как по-вашему, кто из членов коллектива, про­водившего эксперименты, мог стать преступником?

– Все врачи и средний медицинский персонал бы­ли проверены и тщательно отобраны.

– И все же кто-то пользовался препаратами в лич­ных и даже преступных целях. Это не сплетни и не че­пуха, – добавила она, не дав Макнамаре возразить. – Я расследую убийство. Секс и власть – большое иску­шение.

– Мы ученые, а не сексуальные маньяки!

– Почему все научные отчеты оказались засекре­ченными? Как и все гражданские иски, предъявленные участникам проекта?

– Никаких гражданских исков в суд не поступало. Печать никогда не сообщала о злоупотреблениях. А от­четы были засекречены, чтобы не порочить имена и репутации, и оградить достоинство участников проекта от злонамеренных слухов.

Ева придвинула к нему фотографии.

– Доктор, имена этих женщин кто-то уже опоро­чил. И не оставил от их достоинства камня на камне.

– Это не имеет ко мне никакого отношения.

– Насколько мне известно, проект принес много денег его руководителям и инвесторам. Для приобрете­ния двух запрещенных препаратов, о которых идет речь, тоже нужно много денег. Я ищу двух мужчин, спо­собных либо купить, либо изготовить значительное ко­личество этих препаратов. Мужчин, хорошо разбирающихся в химии и электронике. Мужчин, которые видят в женщинах лишь игрушку. Сексуальных хищников, док­тор Макнамара. Кто из принимавших участие в вашем проекте подходит под это описание?

– Ничем не могу помочь. Ваши проблемы не имеют никакого отношения ни к проекту, ни ко мне лично. Проект позволил создать лекарства, которые изменили жизнь человечества. Вы пытаетесь опорочить мою ра­боту и мою репутацию только потому, что не знаете своего дела! – Он сунул Еве фотографии. – Вполне возможно, что эти женщины сами поощряли примене­ние наркотиков. Каждая женщина, которая соглашает­ся на встречу с мужчиной, которого она знает только по переписке, проявляет сексуальную инициативу.

– А я думаю, женщина проявляет сексуальную ини­циативу, потому что природа снабдила ее грудью. – Ева забрала снимки. – Похоже, кое-какая «чепуха» все же до вас дошла. Я ведь не говорила вам, как эти женщины познакомились с теми, кто на них напал.

– Ваше время истекло. – Он нажал кнопку под сто­лом, и дверь открылась. – Если захотите поговорить со мной еще раз, обратитесь к моим адвокатам. А если я услышу какие-нибудь публичные упоминания моего имени, названия клиники или проекта в связи с вашим расследованием, они обратятся к вам сами.

Еве очень хотелось припугнуть его публичным скан­далом, но она отказалась от этой мысли. Средства мас­совой информации подняли бы страшный шум, что на­верняка повредило бы расследованию.

– Меня всегда удивляло, что некоторые врачи ни в грош не ставят человеческую жизнь. – Ева сошла с воз­вышения и отдала фотографии Пибоди. – Мы еще по­говорим, – бросила она и вышла из кабинета. Дверь со стуком закрылась за их спинами.

– Ну и тип, – вздохнула Пибоди. – Женоненави­стник и деспот, каких поискать. Наверное, считает себя полубогом.